— Но ты хотя бы прикинь, что к чему. Может, еще передумаешь.
Заслышав эти слова, Джулия подхватила с землю свою корзинку и направилась в ту сторону, откуда они пришли. На ходу она с ужасом понимала, что Вики не идет за ней следом. У нее перехватило горло от едва сдерживаемых слез, и это ощущение не покинуло ее даже после того, как она расплакалась. Шагала она не глядя, натыкалась на сучья, расцарапала лицо. Почему-то ей казалось, что надо торопиться. А если не поспешить, то и пути назад уже не будет.
Когда она все же услышала за спиной шаги Вики, сопровождаемые треском веток, ход ее замедлился. Жутко сдавленное горло задышало свободней. В голове появилась легкость. Вики поравнялась с Джулией и тронула ее за локоть. Джулия затравленно, с ужасом обернулась, но Вики всего лишь проговорила:
— Не плачь. Ну пожалуйста.
— Не буду, — ответила Джулия. — Уже все.
— Если ты все же согласишься подумать… но не буду тебе досаждать.
Они шли дальше; Вики держалась на шаг позади. Вскоре Джулия не без усилий осушила глаза. На Вики она старалась не оглядываться, смотрела только на верхушки деревьев и на небо, точно видела все это в последний раз. На ходу она обхватила себя руками за плечи. День выдался теплый, но ее бил озноб.
Когда они ступили на луг и увидели основную группу, Джулия сообразила, что вернулись они без грибов. Вестминстерские девицы были уже на ногах и отряхивали захваченные на пикник вещи. Заметив Джулию и Вики, все как по команде развернулись к ним. У Джулии мелькнула внезапная мысль, что Вики может сболтнуть лишнего: выдать, что они и не собирались вовсе за грибами. Она ускорила шаг, подняла свою корзинку и весело сообщила:
— Пусто!
У нее за спиной Вики помахала и эхом повторила:
— Пусто! Ничего не нашли!
17
В конце концов подтвердилось: она забеременела. Все медсестры ископл-центра собрались в смотровой и затянули «Рождение социалиста». Доктор вручил Джулии знак «Мать Великого Будущего»: на колодке с атласной лентой алого цвета — большой бронзовый медальон с рельефным изображением детского личика. Получила она и три дополнительные книжечки талонов на сласти, и приглашение сесть перед телекраном, чтобы посмотреть в записи обращение Старшего Брата, который благодарил уважаемых товарищей, ставших сосудами для очищенной расы. Во время просмотра Джулия воображала, как пустится в бега вместе с Вики. Уйдут они далеко: в Евразию… а может, в Остазию, коль скоро та теперь вражеская держава. Эта фантазия обернулась хаосом образов: вот они с Вики в шаланде контрабандистов; вот они под прицелом ухмыляющихся бандитов; потом Вики сквозь смех выкладывает полицейским весь услышанный от Джулии компромат. И в довершение всего ей привиделся полуплод-полумладенец Вики в унитазе: перепачканный, мертвый, ужасающе крошечный, будто скукоженный. У нее зашлось, заколотилось сердце, да так, что ей самой пригрезилась близость смерти.
В конце записи появился флаг Океании, развевающийся на фоне шеренги красоток: беременных, с улыбкой салютующих зрителям. Когда экран погас, Джулия ошеломленно спросила:
— Значит, это и в самом деле будет ребенок Старшего Брата?
Медперсонал дружно захлопал в ладоши.
— Совершенно верно, — сказал врач. — И вы получите сертификат.
— Сертификат, — подхватила Джулия. — Плюсхорошо.
Одна из самых молодых санитарок порывисто обняла Джулию со словами:
— Еще как! Мне бы тоже надо подумать насчет ископла!
Когда Джулия поднялась со стула, ее удивило отсутствие ощутимой тяжести. Почему-то она ожидала, что теперь, после подтверждения факта, вес младенца будет чувствоваться. Дальше ее сопровождала все та же молодая санитарка. Это была рыжеволосая девчушка с кривыми зубами, обнаженными в сияющей улыбке. В приемной все женщины, сидевшие в очереди, невольно обратили внимание на ее ликующий вид.
— Товарищи! — провозгласила она. — Давайте поздравим нашу сегодняшнюю Мать Великого Будущего! Да здравствует Старший Брат!
Все женщины торопливо вскочили, зааплодировали и с приклеенными улыбками разразились одобрительными возгласами. Джулию охватил ужас, смешанный с радостью, но в этой радости было нечто угрожающее, а ужас придавал определенную уверенность. Лицо вытянулось, дрогнуло и само по себе надело такую же, как у всех, вежливую улыбку. Когда-то Джулия заблуждалась, стала преступницей, но теперь нашла спасение; была пропащей, но отныне собралась жить-поживать, только уже с ребенком; то есть нет, ребенка же заберут… без ребенка.
Сейчас предстояло оформить документы, вызубрить и отбарабанить инструкции. Ей выдали витамины, а также пакетированную высокобелковую смесь и объяснили, как это принимать. По ее ощущениям, от приклеенной улыбки у нее сводило лицо. Она видела, что с чужими лицами происходит то же самое. Улыбка будто бы зависала в воздухе. Прошел целый час, прежде чем ее выпустили через парадную дверь; ослабев от этой улыбчивости, Джулия еле передвигала ноги.
Когда у нее за спиной дверь захлопнулась, голос в голове высказал здравую мысль: «Это же анекдот. Каждая женщина знает, что дети, якобы зачатые методом ископла, на самом деле в основном внебрачные. Сплошное лицемерие!» От этой мысли ужас слегка отступил. Джулия обвела взглядом тихий переулок. Она почти сроднилась с приклеенной улыбкой. Вечером ее ожидало свидание с Амплфортом, в первый раз с начала Недели ненависти, и от этого ей сделалось еще легче. При всех своих недостатках Амплфорт никогда не наклеит на лицо такую улыбку.
У нее оставались еще две таблетки от Океании, и она решила зайти в комнатушку пораньше. В автобусе ее поразило, что один из пассажиров уступил ей место. Потом она заметила, что ее окружают улыбки, и вспомнила про нагрудный знак. Когда она села, пассажиры наперебой стали допытываться, символизирует ли этот знак именно то, что они подумали, и правда ли то, что они слышали о программе «Великое Будущее». В автобусе ехали одни пролы, очень искренние в своем энтузиазме. В общей массе они с презрением относились к партии, но безоговорочно обожали Старшего Брата, считая его своим единственным защитником от притеснений «синих». Потом разговор перешел на другое: до чего ж непривычно воображать, как по улицам станут бегать эти Меньшие Братцы, но саму идею встречали радостными улыбками, повторяя, что уж эти-то сорванцы в пух и прах разобьют остазийцев. Среди общего гвалта рука Джулии сама собой как-то неуверенно легла на живот. Ведь там было дитя — доподлинно. И ее захлестнул какой-то неуемный восторг — она даже порадовалась, что сидит. Да, ребенок, скорее всего, был или от Парсонса, или от Смита. Но воспитываться ему предстояло в традициях партийной верхушки. Жить в безупречно чистом ковровом царстве, где есть и собачка, и рояль. Если же волею судеб младенец окажется от Амплфорта… может, со временем у него обнаружится тяга к старинной поэзии? Вряд ли ведь такие книги и вправду недоступны для внутрипартийных кругов? А если она волею судеб родит от Смита, малыш, когда вырастет, будет воплощением силы и достоинства, которых столь явно жаждал Смит. У Парсонса, ясное дело, отпрыски уже есть, причем оба — изрядные гаденыши: она видела их на пикнике миниправа, где они подожгли юбку на служанке-проле, а в свое оправдание заявили: женщина скорчила рожу, когда по радио заиграли «Правь, Океания!». Но быть может, эти гаденыши выросли бы совсем другими, воспитывайся они во внутрипартийном приюте? Ей рассказывали, что дети там и катаются на пони, и ежедневно купаются в озере. Многих берут в семьи бездетные родители-внутрипартийцы. А уж ребенок Старшего Брата будет усыновлен в первую очередь.
Но почему-то Джулия почувствовала, как у нее стерлась улыбка, а на глаза навернулись предательские слезы. Сидевшая рядом женщина с проницательными глазами погладила ее по руке, говоря:
— Ничего, милая. Придет время — будут у тебя свои детки. Ну-ка, покажи ладонь.
Джулия с готовностью откликнулась. Все пассажиры, оказавшиеся рядом, сгрудились перед ними, а женщина, читая линии, установила, что деток будет четверо, из них двое — «фартовые», мальчик и девочка.
